С Сет начала, ею же и закончила. Недавно Лилс кидала мне мою фотографию с первой игры, и я там такая полуразвалившаяся на полу олицетворяю странную детскость (хотя взгляд у меня там какой-то дерзкий, такой типа, че ты меня фоткаешь?), а вот на фотографиях с этой игры я кажусь себе другой. Не знаю, спокойнее что ли. Только щечки мои. (: И волосы. А все остальное какое-то другое.
Красиво и бессюжетно.
И Сет другая. Но это было еще из сетки понятно.)) Правда, я для себя не смогла установить эту границу между безразличием ко всему миру и заинтересованностью в его спасении, поэтому, мне кажется, сыграла не очень. В первый раз вышло как-то искреннее и невиннее. И если бы мы играли заново, я бы точно изменила одну вещь. Я уже говорила о ней, но повторюсь: я бы подошла к Нэссу. Тут сыграли роль слова Дэниэля, дескать, может, он только делает вид, что не помнит нас, плюс, темный момент в прогрузе, ну и общая пассивность персонажа. И все же я изменила бы это, но тут уж ничего не поделаешь.
Мне понравилась сама атмосфера Целиаса. Она была очень густой и плотной: все что-то бегали, решали, придумывали. Клевый фараон, внушительный Неллай, убедительный Великий Жрец, живой Элиот, дорогой Хикки еще кто-то... Жалко мир, и жалко их. По Данте, самое дно Ада — во льдах среди предателей. И вот для Сет и Хикки весь ужас был в этом страшном холоде, а для Нейла — то, что никто не подошел к нему. Иллюзорный мир раскололся. Просто картинка картинка в тему.
Я рада, что у Сет и Хикки есть новое начало. Они замерзли во льдах, достаточно пережив до этого, и я хочу верить, что у них будет мир. Я ведь правильно поняла, что могу на это надеяться?)
И Миф.
Красивые и сюжетные картинки еще раз.
«Нужно любить – любить как можно больше, ибо в любви и заключается подлинная сила, и кто много любит, тот делает много и способен на многое, и что делается с любовью, то делается хорошо».
Ван Гог.
Ван Гог.
Миф — это то, чего я очень и очень ждала. Замерзая в толстовке и под одеялом, я лежала накануне второй части игры и слушала sleep tight tiger, уж не знаю, почему, но она стала одним из главных источников Лисэль для меня. Наверное, потому, что она очень нежная, очень теплая, почти невесомая, едва слышная и вместе с тем грустная. В ней столько чуткости и мягкости, а еще необъяснимой тревоги и предупреждения: сейчас я здесь, но скоро уже не буду.
Я предчувствовала, я знала, что все должно быть как-то очень сильно и красиво. Так и вышло. Меня потряхивало перед началом, я боялась всего на свете и боле всего я боялась не справиться. Не нащупать ту грань между самодостаточностью и уязвимостью, между добротой и твердостью, между горящим желанием спасти всех и чувством самосохранения.
Вообще забавно то, как Лисэль оказалась окружена неоднозначными личностями, не жаждущими в отличие от нее покрыть добротой весь мир. Супруг, брат, сын, Аипсэ — они не живут наизнанку, как живет Лисэль, ей до смерти важно быть нужной, полезной, не геройствовать, но шить этот мир нитками милосердия и благородства. «У тебя слишком доброе сердце», — постоянно говорил ей Энг, и это звучало как «У тебя слабые почки» или «У тебя нездоровые легкие». А когда Эль узнала, что ее еще и отравили, ей вообще начало казаться, что ей приходится оправдывать свое существование. Просила прощения она за игру у всех чуть более чем постоянно, потому что ей действительно казалось, будто она разочаровывает тех, кого любит. Добротой, доверчивостью, магией, слабо развитым инстинктом самосохранения. Она сильная, но зависимая от любви дорогих ей людей, а еще ей пятнадцать.
Откровенно говоря, меня вообще восхищает, как Лисэль невольно оказалась окружена теми, кто на нее настолько не похож. Брат и муж — трудно сказать, кто их них более жесток, но она любит их обоих, Дэниэль, кажется, тоже не самая нежная поняшка. Да и спасала Лисэль тоже всех тех, от спасения которых ее отговаривали. Лайдена и Нэсс. От последнего ей вообще руки отрывали. Попытку помочь Аипсэ никто кроме Лорелии не наблюдал, однако, как утверждает он сам, ее бы от этого тоже отговаривали.)
Но для Лисэль нет разницы между тем, кого спасать, потому что она — целитель. Не судья. И не ей решать, кому она дает право жить, а кому — нет. Она просто делает, что может.
Про семью.
У меня была невозможно крутая семья. Пожалуй, по силе я бы могла ее сравнить с савийской, по насыщенности истории, по драматизму и красоте. Сама Эль мечтала не о такой семье, ей хотелось жить долго и счастливо с супругом, окруженными оравой детишек, навещать брата, любить и быть любимой, но я как поклонник древнегреческих трагедий, была прямо в восторге. Она полюбила, уехала за три моря, была отравлена, муж и сын ненавидели друг друга, а потом последний убил своего отца — сюжет, достойный Шекспира и Дж. Мартина, все, как я люблю.
Сама Лисэль любит всех одинаково сильно, но по-разному. Эйнар — это ее сердце. Ее душа, ее любовь. Она прямо-таки за руки хватала брата, чтобы он не причинил ему вреда, она очень любит графа Рейвена и никогда не жалела о своем выборе. И даже узнав все, она все равно поступила бы точно так же. Это любовь, сильная и яркая, она не успела расцвести в полной мере, потому что не хватило времени, и в новой ветви истории Лисэль будет отчаянно страдать от мысли, что разлучена с тем, ради кого оставила целый мир.
Я рада, что на игре было не сахарно (же, да?), что Эль и Эйнар постоянно спорили, все было очень непросто, но живо, ярко и искренно. Наверное, самое страшное было узнать, что Дэн убьет Эйнара. Вот вся вскрывшаяся правда про отравление рядом не стоит с этим горем, доставляющее такое чувство вины. Брат — это что-то такое безоговорочно надежное, преданное и любимое. Это ее память, это часть ее самой, потому что без такого Энга не было бы такой Эль. Как он хватал ее за руки, чтобы она не занималась геройским целительством в ущерб себе, как был рядом практически всегда, как напоминал всем об уважении к принцессе, как говорил ей о том, какой долгой и тяжелой будет ее битва по возвращении в свое время. Эль очень любит брата и разрывалась на игре между ним и мужем (а потом между их телами, хаха, но не очень смешно, конечно), и ей очень хочется счастья для Энга, ей очень хочется, чтобы тот тоже полюбил и был любим. И сын. С Дэниэлем было настолько непросто, насколько вообще может быть. Многие говорили, как много он взял от матери, но Лисэль только смотрела и пыталась постичь, что кроется в том, кого она мечтала растить и воспитывать, а не подбирать крохи чужих воспоминаний. Узнанное о том, как жил Дэн все эти годы, — это много ударов тупым ножом по сердцу. Лисэль знала, что с ней все было бы иначе. Ей так много хотелось сказать сыну, но было порой так неловко и странно, ибо он совсем чужой, а еще ей казалось, будто он ее избегает часто, не хочет долго находиться рядом, тяготится ею. Позднее, она поймет, что к чему, и тогда придет к нему сама и просто обнимет не в силах больше ходить по пятам в надежде поговорить. Ей страшно думать о том, что содеял Дэн. И вместе с тем она не может отказаться от любви к сыну.
Еще три любопытных взаимодействия: Лайдена, Леон и Аипсэ. Лайдена ващеклассная, но это я как игрок говорю, она убедительная, яркая, устрашающая. А Лисэль сначала чуть не вступила с ней в конфликт, но потом даже заинтересовалась ею. Лайдена четкая, как пацан — и это странно нравится Лисэль. Ей все говорили, какое это зло, убивающее людей, но вот Эль лично не засвидетельствовала, зато засвидетельствовала, как леди Лайдену все пытались убить, тогда как братом было объявлено перемирие. Ну и такого неуважения к законам гостеприимства и женщине Лисэль стерпеть не могла, плюс природное человеколюбие. Леди Смерть, спасибо за благословение -) это вот прямо в копилку неожиданностей.
Очень понравилось говорить с Леоном. От первоначального «— Сочувствую. — Не нуждаюсь.» к очень разговору о происхождении Рейвенов. Это было как-то... Это было так убедительно и таинственно. Как будто я в каком-то сериале вдруг погрузилась во флешбэк.
И Аипсэ, конечно. Всего, кажется, два разговора, в первом из которых Аипсэ сначала обещал золотые горы, а потом после обморока признался в том, чем это обернется на самом деле, а во второй раз Аипсэ просил беречь себя в положении. Лисэль попыталась помочь и попросила помощи сама. Доверилась — и не обманулась. Это так... здорово. Я до игры даже не думала, что эти персонажи будут связаны как-то между собой, но все это так развернулось и дало жизнь новой истории, другой, не менее драматичной, но менее безысходной. Спасибо за саму Лисэль и историю в будущем.) Я бы не любила эту историю меньше, даже если бы Лисэль окончательно умерла, но вот этот новый виток — это очень круто.
Не хватило Нэсса. Я так надеялась на известный исход и все удивлялась, почему меня никто не трогает даже. Нет, у меня не было навязчивой идеи умереть, но мне казалось, у меня аж три способа погибнуть (израсходовать все силы, Нэсс и инквизиция), но нет! Даже в кровавом угаре я никого не заинтересовала. ( : Ну ладно, эмоций все равно хватило сполна.
Скажу еще, что мне, издалека наблюдавшая за историей Лайдена—Нэсс, радостно видеть ее счастливое завершение. ( :
Все-таки я ужасно непоследовательна в этом отчете. Что-то еще хотела сказать, но не помню... Наверняка хотела. А. Литературный отчет, наверное, нет, но плюс к письму брату написалось еще два, и теперь их три таких. Написанных, но нечитаных.
Вот. Все было хорошо. Хочу увидеть фильм по всему этому. : D